Таким образом, вымучавшись почти два месяца, мы наконец дожили до дня присяги. Многие очень ждали его, потому что это мог быть первый за последние несколько недель день, когда мы наконец-то смогли бы поесть более сытно. Мы понимали, что вряд ли будет шашлык или что-то еще в этом роде, но то, что еды будет хотя бы немного больше каждодневной нормы, мы верили. Предвкушая завтрашний день и не совсем уверенные на счет своего умения шагать, за день до этого мы начали готовиться еще более серьёзно. Днем нам выдали парадную форму одежды, так называемые аксельбанты, шевроны, белые перчатки и чехлы для ремня, чтобы было красиво. Пришили к воротнику своих парадных кителей чистые подшивки (белые полоски материи). Повторили по нескольку раз текст присяги, которую должны были повторить наизусть на завтрашний день перед не только всей частью, но и некоторыми родителями, которые смогут прийти в этот день. Опозориться не хотелось и поэтому текст выучили наизусть, хотя я уже тогда готовился немного исказить этот текст. Меня реально смущала и до сих пор смущает в этом тексте небольшая фраза, в которой солдат клянется верности Президенту. Я не такой ярый анархист, но мне кажется, что верность отдельному чиновнику – это не моё! Если даже я солдат, а он главнокомандующий, то в любом случае он такой же человек как я, а я как он. Если государство не исключает возможности того, что я совершу ошибку, для чего и придумали Дисциплинарный устав, то почему нельзя предполагать, что он как главнокомандующий сможет принять неправильное решение и отдать неправильный приказ. Вдруг вовсе завтра на посту президента окажется какой-нибудь диктатор, который будет использовать армию против народа?! Что в этом случае?! Продолжать соблюдать свою присягу и исполнять любые, даже самые бесчеловечные приказы, которые направлены против того же самого народа, из которого состоит армия и для защиты которых, по своей сути и миссии эта армия создавалась?!
Исходя из этих мыслей я решил, что каким бы ни был текст присяги, я его прочитаю по своему. Если прокатит и никто не заметит, то хорошо – я его и дальше буду соблюдать, потому что в остальном было клятве верности народу и службе народу, а если заметят, что я ошибся, то признаю свою ошибку. Вариант того, что заставят заново прочитать его перед всеми людьми сразу отпал как самый невероятный – солдат, принимающих присягу было более 200 человек, а время всегда ограничено. В итоге так и вышло – я произнес тот текст, который меня устраивал и который я готов соблюдать до конца своей жизни.
Однако, день перед присягой был намного более интересным, чем просто шитьё и бритьё – в этот день нас повели впервые стрелять из автомата! Это было реально интересно! Наверное, это самые запоминающиеся моменты в службе. Тем более, что, как говорят некоторые, мужчина это тот же самый ребенок, только игрушки более дорогие. Вот и для нас – новоиспеченных «защитников Родины», которые не раз играли в детстве в «войнушку» — начиналась взрослая жизнь – нам доверили в руки настоящее оружие. Тогда мы познакомились с автоматами Калашникова – брендом, о котором многие лишь слышали, а мы имели возможность потрогать, подержать в руках и … пострелять из него. Мне лично это казалось особым удовольствием. Правда, ничто не даётся просто так. И чтобы пострелять из автомата, нам пришлось сначала устроить марш-бросок до самого полигона. Для этого выстроились в строй и … побежали. Если память не изменяет, то расстояние было около 3-5 километров, но мне тогда показалось, что 15 км. 🙂
Добежав до полигона, измотанные, уставшие, в голове крутилась только две мысли: первая – хорошо, что мы за стенами воинской части и вторая – где бы найти воды, чтобы попить. Об автоматах забыли практически до того самого момента, когда приказав нам сесть у подножья одного из небольших горок, в ущелье между которыми и были поставлены мишени, наши командиры не начали сами расходовать патроны, выделенные для стрельбы. Они ведь тоже мужики – по сути такие же дети, нуждающиеся в «игрушках».
Когда настало наша очередь, оказалось, что из 7 патронов, которые нам нужно отстрелять, нам придется довольствоваться четырьмя, потому что государство выделяет патроны для стрельбы только новобранцам, а офицерам нет и чтобы им самим пострелять, то они попросту берут из солдатских, а солдату ничего не остается как довольствоваться тем, что ему дают. Но всё же отстреляв и эти 4, я ощутил реальное облегчение. Когда автомат после каждого выстрела отдаёт тебе в плечо и при этом ты замечаешь, как на расстоянии около 100 метров от тебя большая мишень вздрагивает от попадания всего лишь каких-то 10 грамм свинца, вылетевшего из дула твоего автомата, то понимаешь какая мощь заключена в твоих руках. Это вводит тебя в некое состояние транса, от которого пробуждает очередная оплеуха офицера, который в это время сидит рядом с тобой и даёт этим понять, что ты всё же не попал в яблочко.
Вот с таким приземленным оплеухой, но воодушевленным состоянием мы пробегали и обратную дорогу до части. По дороге назад прокручивал в памяти момент того, как неуклюже зиг-загом пробежал метров 10 до позиции, с которой стрелял; взял автомат и полностью забыл сделать доклад офицеру о своей готовности, хотя был обязан сделать это, но потом сделал; как отсрелял, чем сам остался доволен, тогда как за то, что и последний доклад об окончании стрельбы я полностью забыл сделать, мне понизили оценки. Хотя в тот момент жажда от пробежки по пыльной дороге мимо залежей соли до части напоминала о себе всё больше и больше. И я понимал, что какой бы кайф не предоставляла стрельба, она не стоит того, чтобы я продолжил службу в армии после окончания срочной службы, хотя перспектива мне уже тогда открывалась – я понимал, что среди огромного количества ребят, которые к сожалению не отличались даже элементарной грамотностью, я и несколько других моих сослуживцев кажемся просто гениями своего времени :).
Таким вот образом прошла первая половина дня. Отстрелявшись, подготовив парадную форму для завтрашнего дня, около полуночи нам всё же дали команду «Отбой». Это была наиболее приятная и желанная команда, которую слышишь за всё время службы. Чего не скажешь о команде «Подъём»!
